Европейские правительства – вассалы Брюсселя
Провал ратификации Лиссабонского договора в Ирландии стал центральной темой саммита ЕС, прошедшего в Брюсселе в конце прошлой недели. :::Сам саммит был вполне рутинным плановым мероприятием, но так уж получилось, что ровно за неделю до его открытия разразился «ирландский скандал».Впрочем, ничего принципиально нового не произошло. Три года назад Франция и Нидерланды точно так же «прокатили» конституцию ЕС, новой версий которой стал Лиссабонский договор.
К моменту всенародного волеизъявления в Ирландии договор успели поддержать 18 из 27 стран ЕС. Половину из них составили недавно принятые в Большую Европу государства Балтии и бывшего Восточного блока. Из «старожилов Евросоюза», учредивших в 1957 г. Общий рынок, ратифицировать Лиссабонский договор успели Франция, Германия и Люксембург. Также среди самых дисциплинированных государств ЕС фигурируют Дания, Австрия, Греция, Португалия, Финляндия и Мальта.
Франция обошлась на этот раз без референдума, зато конфликт неожиданно вспыхнул в Великобритании, где один из видных членов консервативной партии Стюарт Уиллер обратился в суд с протестом против решения премьер-министра Гордона Брауна заменить референдум голосованием в парламенте. И совсем уж скандальной выглядит ситуация в Чехии, руководство которой явно не спешит делегировать свои права Брюсселю. В 2005 г. президент Чехии Вацлав Клаус воспользовался провалом референдума по конституции ЕС во Франции для того, чтобы вообще снять этот вопрос с повестки дня: «Нет смысла продолжать процесс ратификации евроконституции после того, что случилось во Франции». Сегодня Клаус назвал итоги референдума в Ирландии «победой демократии и разума над европейской бюрократией». А премьер Мирослав Тополанек ехидно заметил, что «не поставит и 100 крон за то, что Чехия поддержит ратификацию». При этом президент Чехии вовсе не является сторонником всенародных волеизъявлений: требование провести референдума по вопросу размещения в Чехии американских баз ПРО он квалифицировал как «дешевый популизм». И эта избирательность дает пищу для размышлений.
Оценивая сложившуюся ситуацию, политики и эксперты заговорили о «тупике», в который зашел процесс евроинтеграции. Ведь для того, чтобы эффективно управлять разросшимся Евросоюзом, нужно принять новые правила игры. Но этот переход должен быть легитимным, то есть юридически оформленным в рамках действующих законов. А сделать это вот уже который год не удается, несмотря на то что провалившуюся в 2005 г. конституцию специально заменили на договор, который подлежит утверждению не на референдумах, а в парламентах.
Но конституция Ирландии не позволяет принимать подобные решения без всенародного волеизъявления. И вот оказалось, что все старания были напрасны. Раздосадованные европейцы обвинили Дублин «в предательстве европейских интересов». Глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер предложил приостановить членство Ирландии в ЕС. В кулуарах заговорили о возможности вообще исключить ее из Евросоюза. Более мягкий вариант подразумевал исключение Ирландии из-под юрисдикции Лиссабонского договора. Дескать, все будут жить по новым правилам, а Ирландия – по старым. Почему бы и нет? Живет же Англия вне зоны евро.
Затем настало время конспирологических версий, связывающих срыв ратификации Лиссабонского договора с раскруткой Средиземноморского союза и «происками врагов», стремящихся ослабить единую Европу. Впрочем, через некоторое время все успокоились, отложили решение вопроса на осень, согласившись с канцлером ФРГ Ангелой Меркель, которая уверенно заявила, что «ЕС совместно с Ирландией найдет выход из кризиса». Кто бы сомневался...
Нечто подобное уже было в 2001 г., когда та же Ирландия провалила референдум по Договору Ниццы, открывавшему возможность вступления в ЕС стран Восточной и Центральной Европы. И ничего: через год провели повторный референдум и получили нужный результат. Что именно повлияло на настроение ирландцев, так и осталось загадкой. Зато благодаря социологам удалось выявить грань, разделяющую сторонников и противников евроинтеграции. Три года назад она находилась на уровне €3 тысячи. Судя по результатам опроса, проведенного после провала референдума во Франции, «за» конституцию голосовали 80% тех, чей заработок превышал €3 тыс., а «против» – 80% из менее обеспеченных слоев.
В общем, «верхи» и обслуживающие их «белые воротнички» уже стали «общеевропейцами», а «низы» так и остались националистами. Или, перефразируя известную формулу схоластов, вписавшаяся в глобализацию публика хочет жить в единой Европе, «центр которой – везде, а границы – нигде», а «отсталое население» все еще жмется по своим национальным углам, цепляясь за старые ценности Вестфальской системы.
И совершенно естественно, что в роли «саботажника» уже второй раз выступает Ирландия, которая на протяжении многих веков боролась за национальный суверенитет и получила его только в декабре 1922 года. Ирландцы еще «не наелись» суверенитетом, да и вообще они крайне консервативны: несмотря на все репрессии, так и не восприняли англиканскую реформацию XVI в., сохранив приверженность к католицизму.
С этим все более-менее понятно. Гораздо больший интерес представляют методы, с помощью которых брюссельские чиновники пытаются разрешить подобные противоречия. Судить о них можно по высказываниям председателя Европарламента Ханса-Герта Поттеринга, заявившего, что «принимать политические решения должны только парламенты, а если граждане будут не согласны с принятыми решениями, на будущих выборах они могут проголосовать за другую партию или другого ответственного политика». Очень мудрый подход, тем более что переизбрание политиков не ведет к отмене принятых ими решений.
Аналогичную позицию занял глава МИД Люксембурга Жан Ассельборн, потребовавший, чтобы «все европейские страны могли гарантировать ратификацию Лиссабонского договора». Как будто ратификация является пустой формальностью, а не демократической процедурой, отражающей мнение общества. Но такова логика евроинтеграторов: все должно быть по закону. А если по закону не получается, будем – причем, обязательно путем легитимной процедуры – менять закон, а потом вполне законно проталкивать нужное решение.
Эта прагматичная софистика в полной мере соответствует англосаксонской традиции с ее доминантами: законностью и целесообразностью. В рамках этой логики еще в конце XIV в. английские бароны, сообразившие, как выгодно разводить овец, протащили через парламент закон об «огораживании», в результате которого тысячи земледельцев превратились в бродяг. А обнаружив, что от бродяг одно беспокойство, приняли еще один закон, позволяющий отправлять их на виселицу. Ни о каком произволе речи в данном случае быть не может: все совершалось в полном соответствии с законом. В этой же логике выдержаны, например, слова сотрудника ООН Джеймс Роули, заявившего, что «черное рабство не противоречило законам своего времени и было совершенно необходимо для превращения торговли и промышленности в основу, на которой зиждется современный мир», в котором стали возможны и приоритет прав человека, и толерантность.
В той же стилистике действуют сегодня бюрократические структуры ЕС, рассматривающие законодательные органы европейских государств как цеха, в которых штампуются выработанные в Брюсселе решения. И, судя по всему, такое положение вполне устраивает европейские правительства, которые, передавая Евросоюзу суверенные права своих народов, участвуют тем самым в строительстве авторитарного квазиобъединения.
А сопротивляются этому процессу отдельные «отсталые элементы», которые, инстинктивно отторгая упертый прагматизм и протокольную толерантность Брюсселя, сами не осознавая того, остаются уже единственными носителями гуманистических и демократических ценностей.
Наталья СЕРОВА
Утро.ru
