Лаурас Белинис: «Литва превращается в предприятие, управляемое вертикалью власти»

Известный ученый рассказывает об особенностях политического поведения президента Литвы, раскрывает их причины и технологию продвижения во власть. :::Профессор факультета политических наук и дипломатии Университета Витаутаса Великого Лаурас БЕЛИНИС выпустил вторую книгу о президенте. Обе под общим названием «Prezidentė». Что же обнаружил известный политолог в процессе исследования личности главы государства? Об этом — беседа журналиста «Экспресс-недели» с автором.

— Какую цель вы ставили, когда брались за эту работу?

— Сама по себе личность Дали Грибаускайте не является целью исследования, но период ее правления — повод для размышлений о том, что такое президент в Литве и что такое вообще президентство как политическое явление. Поэтому всю фактуру ее биографии в первой книге я свел буквально в одну страницу, а внимание акцентировал на технологии появления лидера в политике, исследовал вопросы коммуникации главы государства с другими политиками, с населением и так далее...

— Но все же президент конкретный человек, и от него в немалой степени зависят жизнь в стране, атмосфера в обществе, взаимоотношения не только политических групп, но и простых людей внутри страны, между государствами. У Альгирдаса Бразаускаса была одна форма поведения, у Валдаса Адамкуса другая, у Дали Грибаускайте третья... Вы дали, скажем так, не позитивные оценки последнему президенту...

— Да, потому что я не склонен ждать конечного результата. Говорят, что у нее еще не закончился срок президентства, что, может быть, плоды ее работы проявятся позже, и все изменится к лучшему. Но реальным результатом является не то, что будет когда-то, а то, что происходит с нами сейчас — не в последнюю очередь как следствие ее поведения, решений, речей. То, как ведет себя Даля Грибаускайте, отражается на обществе. На нас...

— И как вы оцениваете ее поведение? Если коротко: какие основные характеристики президента вы выделили бы?

— Вот уже 20 лет мы говорим, что Литва — демократическое государство. Стремимся, чтобы процессы, происходящие в экономике, культуре, политике, финансовой сфере, соответствовали уровню ожидаемой демократии. Но когда президент как человек, который должен культивировать демократические отношения, своими действиями демонстрирует отношение к другим как «хозяин и слуга», «начальник и подчиненный», тогда все наши мечты, представления о демократии искажаются. Демократия превращается в административный порядок.

— Во второй книге вы проводите мысль о том, что президент — не политик. Среди причин этого вывода — указанная манера ее политического поведения?

— В том числе. В ее действиях я вижу квинтэссенцию проявления бюрократической личности. Подобные администрирующие манеры годятся, если страна достигла такого уровня социального развития и политической культуры, как в Швеции, Норвегии, где демократия культивируется многие годы и отступлений от нее нет, а политическая система развита. Но у нас иная ситуация, очень низок уровень политической культуры...

Президент Грибаускайте конструирует поведенческие характеристики, не свойственные демократическому устройству общества, уводящие от свободных демократических отношений. И страна превращается в предприятие, управляемое вертикалью власти.

— А как особенности поведения Дали Грибаускайте преломляются во внутреннюю политику? Многие политологи, политики критиковали ее за откровенную поддержку консерваторов перед парламентскими выборами...

— Думаю, она сделал немало ошибок или, если хотите, нарушений в тот период. Вела не очень-то скрытую агитацию за одну из партий. Примерно за месяц до выборов пригласила правительство в президентуру и по сути расхвалила, дав понять, что именно министры от правящих партий лучше всех. Потом она открыто говорила, какие партии хороши, а какие нет.

— Такие обвинения до вердикта — нарушение одной из основ демократии...

— Конечно. Игнорируя основы демократии, мы ее разрушаем, вступаем на опасный путь. Левые считали, что акцент власти следует перенести в парламент. И вот целый год шли очень горячие дискуссии, и в конце концов нашли такой компромиссный вариант: республика парламентская, но с определенными свойствами власти для президента — в первую очередь в сфере международных отношений. Рычагами внешней политики ведь тоже можно влиять и на внутреннюю. Но напрямую решать внутриполитические вопросы президент не может.

Так что любой эксцесс, выводящий страну за рамки демократического развития, будет легко пресечен парламентом. Ситуация может стать опасной лишь тогда, когда между парламентским большинством и президентом царит единодушие.

— Ну так ведь только что так и было — консерваторы поддерживали президента, но ничего не случилось. Кажется, в какой-то момент ситуация балансировала на грани из-за нежелания признавать итоги неудачных для консерваторов выборов, но Конституционный суд не пошел на поводу...

— Нет, отношения между консерваторами и президентом, несмотря на ее поддержку, очень сложные. До сих пор у них в партии идут дискуссии о том, правильно ли они поступили, выдвинув в президенты не своего представителя, а еврокомиссара.

Единогласие между парламентом и президентом было в 1993-м, когда главой государства народ избрал Альгирдаса Бразаускаса. А большинство в Сейме было у его сторонников. Бразаускас продемонстрировал демократический стиль управления ...

— А вот в чем тайна такого административного поведения Грибаускайте? Она же вышла из недр социал-демократической партии, которая ее и выдвинула на работу в Брюссель, и, казалось бы, должна демонстрировать образцы их поведения. Может быть, дело в ее советском прошлом? Она же формировалась как экономист в условиях командной экономики.

— Я не думаю, что это следствие ее становления и обучения в системе командной экономики. Последующая деятельность была непростой в системе финансов - она работала, как известно, министром финансов в правительстве Бразаускаса, потом стала еврокомиссаром по бюджету и финансам. А это — чисто бюрократические функции, и все отношения в этой сфере регулируются уставом. Демократия же предполагает, естественно, послушание закону и уставу, но и свободу в отношениях между людьми. Закон и устав определяют границы, за которые нельзя выходить, тогда мы перестаем быть свободными в отношениях друг к другу. А вот для бюрократа закон и устав — это смысл и основа отношений. Если действия не определены каким-то параграфом, то их и не должно быть. Каждое действие должно быть регламентировано. Вот смысл жизни бюрократа.

Да, для выполнения конкретной работы нужны план, исполнители, контроль. Но демократическое общество опирается не только на план и контроль, что необходимо, но и на дискуссию, творческий поиск истины.

— Ладно, понятны причины административных порывов, но ведь и идеологически она резко отошла от позиций социал-демократов. А ведь ее называют ученицей Бразаускаса. Что-то не похоже. В чем тут дело?

— Конечно, Бразаускас причастен к ее карьере. Он ее поддерживал, выдвинул, опирался на нее, когда она была министром финансов. Тогда Грибаускайте как раз была на своем месте. Человек, который не дискутирует. Ее характер соответствовал занимаемой должности. Там и нужен был такой холодный и настойчивый бюрократ. Но Бразаускас переоценил ее как политика. Он мне сам об этом сказал незадолго до ухода из жизни, сожалел, что выдвинул, говорил, что как политик она слаба...

— Ну, дело не только в этом. Сейчас она заняла те же позиции, что и консерваторы... Они что - угадали такую перемену? Почему все-таки они ее поддержали в 2009 году? Чей она человек?

— В европейских структурах Грибаускайте тесно общалась с Витаутасом Ландсбергисом. И вероятно ему как шахматисту, любителю сложных комбинаций показалось, что его политической партии было бы выгодно продвинуть такую кандидатуру - бюрократа, человека, который решал бы формальные задачи и меньше лез в политику...

— И в этом смысле теперь Далю Грибаускайте можно считать скорее ученицей Ландсбергиса, чем Бразаускаса?

— Возможно. Но повторю — это всего лишь версия.

— А почему тогда, выступая недавно в одной из школ, президент говорила об изощренности врагов государства, о том, что их трудно распознать, нужно быть бдительными. Нет ли тут противоречия предыдущему предположению?

— Нет. Такое поведение просто показывает, что политик не видит позитивных возможностей для изменения ситуации. Он не знает, как себя вести, и мобилизует вокруг себя сторонников — тех, кто тоже боится врагов, настоящих или мнимых.

— А это опасно?

— Отчасти. Если политик ищет врага, он всегда его найдет. Нужно показать пальцем, и всегда появится группа людей, которые поддержат и начнут действовать. Это очень старый трюк, вообще свойственный политикам авторитарного склада. И все же на страже демократии стоит парламент.

— После выборов рейтинг президента заметно снизился, но началось его восстановление. Почему? Выходит, она — отражение общества?

— В обеих книгах у меня высказана мысль именно об этом — о том, что президентом мы выбрали адекватного себе человека.

— Но почему? Ведь поведение Альгирдаса Буткявичюса заметно отличается от манер президента, однако за его партию, то есть и за него самого тоже проголосовали, и рейтинг у него высок.

— Потому что люди надеются на будущее, а лидер социал-демократов вселяет надежду. Но при этом часть общества живет и прошлым, и рейтинги президента пока не будут существенно падать, потому что своим отношением к прошлому она как бы подпитывает эту негативную инерцию. В этом прошлом она видит слишком много мрачного, плохого и переносит это отношение на настоящее и даже будущее.

Это ошибка — жить прошлым. Оно должно интересовать историков, а обществу следует жить настоящим и будущим.

Юрий СТРОГАНОВ, nedelia.lt