Павел Лавринец: когда не могут обратить свое возмущение против путинской России, начинают оглядываться на местных русских

После начала военных действий в Украине в Литве зазвучали призывы ограничить присутствие России в Литве. Часть таких инициатив поддерживаются на уровне власти. Разумно ли ведут себя те, кого принято называть элитами, и можно ли сказать, что в стране заметно поднялся градус напряжения? Об этом журналист “Экспресс-недели” Денис Кишиневский поговорил с заведующим кафедрой русской филологии Вильнюсского университета, доктором гуманитарных наук Павлом Лавринцом.

– Как вы переживаете текущие события?

– Настроение трудноопределимое. После 24 февраля появилось ощущение, что стоишь на краю бездны. Постоянно не покидает чувства конца света, но приходится держаться – держаться за чувство долга. Несмотря ни на что, надо продолжать жить и выполнять свои обязанности.

– Нельзя отрицать, что в Литве частично запущен процесс по дерусификации – переименование школы им. Пушкина, Русского драматического театра, требование Литовской ассоциации деятелей искусств «закрыть небо» для всей российской культуры – всего и вся без исключений. Как обстоят дела с кафедрой русской филологии в Вильнюсском университете?

– Признаться, такие голоса уже раздавались… Мол, не очень хорошо, что одна из аудиторий уже несколько десятилетий носит название «русская», как и само название кафедра русской филологии… Однако в самые разные времена у Вильнюсского университета было понимание, что (существование вуза – Прим.) без русской филологии и польской филологии было бы чем-то странным. Администрация уже делала заявление. Если ректор университета посчитал, что необходимо высказаться о том, что вуз не потерпит каких-то враждебных действий и высказываний в отношении людей русской национальности, студентов русской национальности, преподавателей, которые так или иначе связаны с русской культурой и литературой, значит, так нужно. Это правильно.

У нас учатся студенты и из России. К слову, одним из мотивов таких студентов среди прочего является то, что они не хотели жить при существующем в РФ режиме. В каком-то смысле они тоже жертвы режима, которые выросли и были вынуждены покинуть свою родину так же, как и студенты из Беларуси, которые не видят своего будущего в этой стране. О них заботятся. Например, мы знаем, что ни российские, ни белорусские карты сейчас не действуют, у них возникли сложности, некоторые получали какую-то поддержку от родителей, зарабатывали интеллектуальным трудом – их клиентами были россияне, белорусы, но сейчас эта поддержка иссякла, поэтому вуз ищет возможности помочь им.

– Как вы оцениваете стремления отказаться от условных «русских названий» на местном уровне?

– Какие-то попытки что-то сделать с учреждениями русской культуры, в частности, с русской филологией, или какие-то нездоровые предложения касательно Русского драматического театра действительно появились (в публичном пространстве – Прим.). Может быть, опять всплывет вопрос о так называемых русских школах, хотя, если говорить по-хорошему, это литовские школы с преподаванием ряда предметов на русском. Вот и все. Для многих людей это дешевый способ проявить свой мнимый патриотизм – показную солидарность с борющимся украинским народом. Выкрикивать требования что-то запретить очень легко. Кроме того, за этим, как мне кажется, стоит нехорошее чувство справиться со своими конкурентами. Мы же понимаем, например, что если расчистить поляну от русских спектаклей, русской литературы и русской музыки, то востребованными, может быть, окажутся те артисты, те музыканты, те режиссеры и те композиторы, которые при других условиях вряд ли могли бы рассчитывать на внимание публики.

Что-то похожее уже было в межвоенные годы. Так, в 30-х годах в Каунасе, где в одном здании действовал драматический театр и театр балета, появились нездоровые голоса музыкантов, артистов балета, драматических артистов, выступавших против приглашения на работу артистов из числа русских иммигрантов, а их было довольно много – и артистов, и режиссеров, и оперных режиссеров. Некоторое время знаменитый режиссер Михаил Чехов ставил в Каунасе спектакли. Тогда все это тоже прикрывалось патриотическими лозунгами, но на самом деле это была борьба за место под солнцем. Что-то похожее, я подозреваю, кроется и в призывах закрыть небо для русской культуры. Тут надо было бы разбираться, что такое русская культура.

– Литовская ассоциация деятелей искусств говорит то о русской культуре, то о российской… Члены этого содружества публично рассуждают о том, что, возможно, следовало бы вычеркнуть из репертуара и произведения Чайковского. Театр оперы и балета в Вильнюсе, в свою очередь, уже отменил премьеру «Лебединого озера», директор Музея дворца правителей Видас Долинскас заявил, что даже в классической русской культуре закодирована агрессия, поэтому ей точно следует «закрыть небо»… Как вы на все это смотрите?

– Это, конечно, ненормально. Это дешевый способ показать себя как большого патриота и большого сторонника Украины. Это первое. Во-вторых, это совершенно откровенный способ вытолкнуть русскоязычную продукцию, в том числе и переводную – с русского на литовский – с книжного рынка, если мы говорим о литературе. Это эгоистичный расчет, ничего возвышенного здесь нет.

Повторю – надо разобраться, что мы вообще подразумеваем под русской культурой, что такое вообще культура… О чем идет речь? В меморандуме этих деятелей искусства нет конкретики. В головы тех, кто принимает решения, важно внести четкое разделение между современной продукцией Российской Федерации – спектаклями, музыкой, книжными изданиями, которые сейчас производятся там, и русской культурой в целом, ведь русская культура Литвы и всего мира, произведения, например, Бориса Акунина или Людмилы Улицкой – это совершенно другое. Неужели для них и для других русских писателей тоже «закроют небо»?

Я знаю, например, позицию известной русской писательницы Лены Элтанг – лауреата престижных российских литературных премий, которая живет в Вильнюсе много лет. Она среди прочего взялась давать уроки английского и литовского языка для детей украинских беженцев. Она человек русской культуры, русской культуры Литвы, гражданин Литвы и, кстати, хороший гражданин Литвы, в отличие от таких формальных граждан Литвы, которые, как ни странно, и в наши дни выступают за Литву в составе «русского мира».

К слову, сам Борис Акунин аргументированно высказался о том, что не надо позволять Путину приватизировать литературу на русском языке – и свою, и переводную. Не Путин владелец русского языка, культуры и литературы. Не надо предоставлять ему права хозяина на русский язык и русскую культуру с их многовековой традицией.

– Давайте еще раз зафиксируем. Вы против дискуссий о переименовании и закрытии Русского драматического театра?

– Мне кажется, что, во-первых, это выглядит как-то некрасиво. Мне доводилось читать в социальных сетях претензии к драмтеатру, как будто он должен каким-то образом специально доказывать свою лояльность, хотя таких требований не предъявляют к людям и учреждениям литовской культуры. Почему? Русский драмтеатр (один из первых) окрасил здание в сине-желтые цвета, в Международный день театра они провели акцию солидарности с разгромленным Мариупольским театром, они устраивают спектакли и специальные эдукационные программы для детей беженцев из Украины.

То, что название Русский драматический театр неприемлемо, прозвучало от людей, не чуждых культуре и театру. Они подчеркивают, что корни его советские… Отчасти это действительно так, он появился в Вильнюсе после Второй мировой войны, в каком-то смысле это наследие советского времени, но у русской театральной традиции в Литве гораздо более глубокая история. Она начинается с 1844-1845 годов, когда в Вильнюсском городском театре стали ставить, в том числе, спектакли на русском языке. Эта традиция связана с рядом выдающихся имен – например, с великой актрисой Верой Комиссаржевской.

В 90-е годы именно Русский драматический театр стал базой для организации Русский культурный центр. В то время она выступала с энергичной поддержкой независимости Литвы. Многие актеры театра, например, Владимир Ефремов или Артем Иноземцев, были членами «Саюдиса», входили в его руководящие органы на городском и на республиканском уровне. Тогда и в голову никому не могло прийти «закрыть небо» Русскому драмтеатру.

Сегодня звучат предложения переименовать его в Театр наций, говорится также о том, что из него следует сделать польский театр, и это хорошее предложение, поскольку польская театральная традиция в Вильнюсе тоже есть, но почему это должно делаться за счет Русского драматического театра? Почему нужно отменять существующее? Почему нужно отменять то, что есть, создав на его основе что-то новое, которое не гарантирует его жизнеспособности?

Один из депутатов латвийского сейма в Facebook недавно написал: вместо того, чтобы в соответствии с рекомендациями Европарламента и других европейских институтов расширять СМИ на русском языке, чтобы противостоять путинской пропаганде, латвийский парламент, как я понял из этой записи, решил сокращать вещание на русском языке на телевидении и радио. Вместо этого средства потратят на создание украиноязычных каналов. Нужны ли они? Да, украинским детям, вероятно, нужна возможность учиться на украинском языке, а приезжим нужно смотреть новости. Но почему это должно делаться за счет учреждений русской культуры, учреждений в сфере просвещения, за счет русских школ, за счет СМИ на русском языке?

Иными словами, ничто не мешает открыть в Вильнюсе польский театр или какой-нибудь другой театр – чем больше, тем лучше, но почему это должно делаться за счет Русского драматического театра?

– Не кажется ли вам, что за последние две-три недели произошел какой-то перелом – негатив по отношению к Путину, России, военной агрессии внезапно переключился на местное сообщество литовских русских и русскоязычных…

– Какие-то признаки этого есть. Это объяснимо. Когда ты не можешь обратить свое возмущение против путинской России, против путинской агрессии в Украине на непосредственных виновников, ты оглядываешься и видишь, что где-то кто-то говорит и пишет по-русски, что тут театр, тут какая-то русская школа, а почему бы, мол, ее не закрыть? Это дешевый способ запретить что-то русское… Ведь ты не можешь запретить Россию и положить конец путинскому режиму, но зато в твоих силах попробовать изъять русские книги из библиотек, хотя они никакого отношения к Путину не имеют.

– Как ни странно, предложения об отмене русской культуры звучат не от людей с улицы и даже не от людей во власти, а от интеллигенции – лидеров мнений, режиссеров, актеров, журналистов. Страна переживает кризис интеллектуальных элит?

– Кажется, да. Качество литовских элит по сравнению с тем, каким оно было в 90-е годы, изменилось. Может, я склонен идеализировать прошлое, но складывается мнение, что они не поглупели, но точно попростели. Уж слишком простые и безответственные решения предлагаются.

Я бы сказал, что это стратегическая безответственность. Если бы мы, граждане Литвы, граждане Евросоюза, в самом деле, были европейцами, если действительно отличаемся от тех, как их называют, «орков с востока», мы должны отличаться – мы ничего не запрещаем, мы ничего не отменяем. Пусть они у себя вводят цензуру, запреты, применяют репрессивные меры против всех недовольных и несогласных в широком смысле этого слова. А мы – европейцы, мы так делать не будем. Но, наверное, для кого-то это слишком сложно. Слишком сложно читать преамбулу Декларации независимости Соединенных Штатов или других подобных ей исторических документов, утверждающих равенство людей, независимо от их языка или вероисповедания. Гораздо проще выделить каких-нибудь граждан Литвы, например, по языковому принципу и как-нибудь их ограничить. Не кажется ли вам, что это больше похоже на практику фашистских режимов или на практику путинского режима, чем на практику действительно по-настоящему европейских государств?

Денис Кишиневский, «Экспресс-неделя».

Фото: Facebook Павла Лавренца.