«Переселившаяся в Ирландию молодежь потеряна для Латвии и Литвы!»: интервью с эмигрантом
В последние годы Ирландия стала одним из крупнейших пунктов назначения для огромного эмигрантского потока из республик Прибалтики. :::Если верить ирландским же данным, то из всего местного населения, составляющего около 4,6 миллионов человек, выходцы из других государств составляют значительную долю. Больше всего поляков, но достаточно много и эмигрантов из Литвы и Латвии. Точных данных по общему количеству выходцев из этих двух республик пока не существует — называют цифры, близкие к 70-80 тысячам человек.Именно жизнь прибалтийских эмигрантов в далекой «зеленой стране» стала темой беседы ИА REGNUM с известной русскоязычной журналисткой из Латвии Кариной Кошелевой. Восемь лет назад К. Кошелева оказалась в одной из первых эмигрантских волн из Прибалтики в Ирландию и своими глазами наблюдала становление там прибалтийской общины.
— По каким причинам обитатели Латвии уезжают в Ирландию и другие страны? Все ли дело в недостатке работы на родине, желании зарабатывать больше — или бывают и какие-либо другие резоны?
— Хочу напомнить для начала, что Ирландия никогда не являлась каким-то особенным «фетишем» в глазах постсоветского человека — в отличие, например, от США. Мало кто изначально мечтал сюда переехать, но все изменила сложившаяся конъюнктура трудового рынка. В какой-то момент Ирландия стала одной из наиболее быстро развивающихся стран ЕС. Государству требовались рабочие руки, и оно широко распахнуло двери перед приезжими из Восточной Европы, до предела упростив процедуру трудоустройства. А поскольку их собственные государства не могли предоставить такого же количества рабочих мест и столь же высоких зарплат, восточноевропейцы хлынули сюда рекой. Причем, обитатели Прибалтики и Польши оказались в авангарде этого «великого переселения народов».
— Каков, в принципе, стандартный путь эмигранта? Вот, покупает он билет, садится на самолет, прибывает на место — а дальше что? То есть, с чего обычно начинают переселенцы?
— Люди не едут сюда наобум, на голое место — почти у каждого из новых переселенцев в Ирландии уже есть друзья и родственники, которые посодействуют с трудоустройством. К тому же, здесь не так уж мало государственных организаций и агентств, занимающихся помощью безработным — в частности, организуют для них курсы по повышению квалификации, за прохождение которых еще и платят! Шансы на успех могут существенно повыситься благодаря следующим факторам: знание английского, высокая трудоспособность, обаяние и коммуникабельность (на ирландцев это действует), предприимчивость (закон « хочешь жить — умей вертеться» срабатывает в Ирландии, как нигде), стартовый капитал, с которым не страшно пересидеть «пустые» месяцы. Впрочем, не все так уж безоблачно. Многие пытаются переехать, используя посреднические услуги фирм, специализирующихся на трудоустройстве в Ирландии выходцев из Восточной Европы. С одной стороны, не хочется обижать честные фирмы, если таковые имеются. С другой, примеров безоблачного трудоустройства через фирму у меня просто нет. Если начну рассказывать об этом подробно — будут в моем рассказе и отобранные паспорта, и невыплаченные зарплаты, и несуществующие, хоть и обещанные, места, и ночевки в машине за неимением жилья... В целом, прошли те времена, когда человек приезжал в Ирландию, что называется, на пустое место, бездельничал «с недельку — с месяцок» , обрастал новыми знакомствами — и преспокойно устраивался на работу, а то и не на одну, да еще и выбирал, какая ему больше по вкусу.
— То есть, для того чтобы переехать, необходим «надежный человек», на которого нужно рассчитывать?
— Ну, в целом, да. Правда, и тут иногда не бывает так просто. Допустим, если в Ирландии у тебя есть такой «надежный человек» , уверяющий, что поможет устроиться — нужно основательно взвесить, можно ли ему доверять. При этом, надо учесть, что у него там наверняка пруд-пруди новых друзей, которые потеряли работу. Они претендуют на то же место, что и ты. Кому он предпочтет помочь, если придется выбирать — еще большой вопрос. Совместные часы отдыха когда-то в студенческом кафе или сидение на одном горшке в детсаду — вовсе не повод взвалить человека, образно выражаясь, на свои плечи в чужой стране. С теми же людьми, кто окружает его там, твой знакомый явно съел вместе пуд соли. Они делили кров и стол, преодолевали языковые барьеры и внедрялись в ирландскую среду, приспосабливались к новой работе и новой жизни. Они выручали друг друга деньгами и подвозили на работу или в аэропорт. Возможно — расхлебывали вместе какие-то неприятности. То есть, занимались тем, о чем ты, вероятно, еще и понятия не имеешь. Не исключено, что тамошнее сообщество твоего знакомого строго осудит, если он поможет не кому-то из них, а тебе — никому не известному. Вот и думай сам: если у него есть возможность пристроить одного человека, то кого он выберет? Впрочем, если он тебе родня — это отличный шанс. От родни, небось, не отвертится.
— Вообще, насколько велика роль общины соотечественников в судьбе переселенца? Помогают ли ему на первых порах? Правда ли, что в Ирландии успели уже образоваться целые анклавы выходцев из Прибалтики — в которых соотечественники живут бок о бок?
— Годами восемью-девятью раньше, когда процесс массовой эмиграции в Ирландию только начинался, переселенцы куда больше стремились опереться друг на друга, чем сейчас. Помощь земляков считалась абсолютно необходимой вещью для общего выживания. Скажем, поскольку поначалу денег у всех было мало, приходилось совместно снимать дома, в которых жили большими «колхозами» или, скорее, «муравейниками». Автомобили шли, что называется, «по рукам». А сейчас люди постепенно адаптировались к новой реальности, обзавелись отдельными жилищами, семьями и транспортом, завели связи и знакомства среди местного населения. Но, конечно, все продолжают между собой довольно тесно общаться. В основном, как я уже говорила, это выражается в том, что соотечественникам помогают в поиске местной работы. Но и за любой услугой — от автосервиса до маникюра — по-прежнему предпочитают обращаться к «своим» (или, на худой конец, к полякам). Парикмахер, дантист, флорист, кондитер, даже торговец мясом — они все обеспечены «земляческой» клиентурой. Во-первых, клиенту не нужно преодолевать языковой барьер, во-вторых, наша ментальность такова, что ко всему местному мы относимся крайне скептически. Пусть родная страна упала «ниже плинтуса», для нас и трава там зеленее, и молоко белее, и все там делают умнее и лучше, чем в Ирландии. При том, что на самом деле назад на родину нас уже калачом не заманишь... Кстати, если говорить об этническом составе переселенцев, то среди них много тех, кто имел на родине проблемы на языковой и национальной почве. Но очень много и латышей с литовцами. Из всех бывших прибалтов литовцы наиболее социально активны, они постоянно на слуху — благодаря постоянной организации разных культурных и развлекательных мероприятий. И они, что называется, держатся друг за друга, объединяются в клубы по интересам, открывают свои национальные образовательные заведения — скажем, мне известен пример литовской музыкальной школы, действующей в маленьком ирландском городке. Не говоря уже о простой школе, где дети учатся на литовском по выходным.
— Какой основной язык общения между бывшими выходцами из Прибалтики?
— Русский. Как правило, его знают, пусть зачастую и худо-бедно, все приезжие прибалты старше двадцати пяти — и поэтому он естественным образом стал главным языком общения между ними. Литовский тоже достаточно популярен — иногда объясняться на нем учатся даже латыши с русскими. Собственный родной язык латыши используют исключительно в беседах с представителями своего же этноса. Некоторые принципиальные латыши в беседах с не знающими их языка русскими используют только английский. Однако, мне известны и противоположные примеры: скажем, одна юная латышка, изначально не знавшая русского, приехав сюда, в Ирландию, его освоила — дабы общаться с бойфрендом из России и его друзьями. Но молодежь, конечно, все явственнее использует английский — особенно те, кто учатся в здешних школах. Благо, государство делает все возможное, чтобы приезжие поскорее освоили местный язык. В докризисные годы были крайне распространены бесплатные языковые курсы — да и сейчас они обходятся в символическую цену. Дети и подавно предпочитают английский, часто полностью забывая родной язык или даже так и не освоив его. Англоязычный ребенок, да еще и с ирландским акцентом, у почти не владеющих английским мамы и папы — трагикомичный, но, увы, далеко не редкий случай.
— В принципе, насколько высоко по социальной лестнице может подняться переселенец в первом поколении, после того как прошел адаптацию на новом месте?
— Вообще-то, все дороги открыты — все зависит от самого человека. Во всяком случае, мне не приходилось слышать, чтобы кому-то из бывших переселенцев здесь строили препоны, исходя из его происхождения и национальности. Мы часто смеемся над идиотскими, с нашей точки зрения, нормами западной политкорректности — а между тем в них заключается глубокий смысл. Здешний народ впитал это с молоком матери: тут никому в голову не придет сказать вслух на людях что-то негативное даже по поводу мусульман в чалмах и чадрах — не то что по поводу приезжих восточноевропейцев, которые, по сути, не так уж и сильно отличаются от местных! Словом, отношения «понаехали тут...» нам явственно не выказывают. Ведь ирландцы хорошо понимают, что их страна, являвшаяся в свое время одной из самых нищих и провинциальных в Европе, в немалой степени обязана своим благосостоянием приезжим работникам. Яркий пример: врачи в ирландских больницах почти сплошь темнокожие, разной степени «смуглости» — от индусов до нигерийцев, а вот низший персонал — ирландцы. Если кого-то такой расклад и волнует, то только нас, восточноевропейцев, но никак не местных. Так что, не скажу о представителях высшего общества, но простой народ достаточно легко идет с пришельцами на контакт; завязываются связи, знакомства, семьи... А если ты блестяще овладел здешним языком и получил образование в здешнем вузе, то можешь устроиться по специальности. Вот и работают «наши люди» здесь и юристами, и медиками, и педагогами, и менеджерами, и банковскими клерками. Не все, разумеется, а самые талантливые, усидчивые и энергичные. Основная же масса обходится более «простыми» профессиями — трудятся на заводах, фабриках, в сельском хозяйстве, строительстве, сфере обслуживания и т.п.
— Насколько интенсивные связи переселенцы поддерживают с родиной? Помогают ли родственникам, оставшимся дома?
— Если у людей остались на родине семьи, родители, то, волей-неволей, они вынуждены поддерживать связь с покинутой ими страной. Однако, одна из самых явных тенденций последнего времени заключается в том, что переехав и устроившись сам, человек стремится перевезти сюда не только супруг и детей, но уже и родителей. Ведь так гораздо легче о них заботиться. Тем более, что пожилым людям зачастую очень сложно выжить одним в Прибалтике — поэтому взрослые дети и приглашают их к себе жить.
— Цепляются ли переселенцы за свое национально-культурное своеобразие? Или, напротив, стремятся как можно быстрее ассимилироваться среди коренных жителей?
— Большинство простых переселенцев вообще никак не озадачивается такими вопросами. Сначала просто не до этого — нужно как-то адаптироваться на новой почве, искать средства к существованию, закладывать фундамент своего благополучия. Когда эти вопросы решены и наступает сколько-нибудь стабильная жизнь, интересы эмигрантов переключаются в более приятном направлении — отдых, развлечения и т.д. Опять же, нет и особого стимула. Скажем, в Прибалтике русские чувствуют постоянное давление на национальной почве, побуждающее их крепче держаться за свои корни. Поскольку в Ирландии такого давления не наблюдается, то люди «расслабляются» и все меньше задумываются о сохранении своего этнического своеобразия. Здесь ведь никто не стремится выискивать «нелояльных» на основании национальной принадлежности. А поскольку поселенцам тут нравится, то они, как правило, хотят, чтобы их дети как можно основательнее закрепились в этом обществе — и поощряют своих отпрысков активнее знакомиться с местным языком и обычаями. Ученые говорят, что полная ассимиляция обычно происходит в третьем поколении. Но если говорить о тех детях переселенцев, которые родились здесь, то они, в принципе, уже ничем не будут отличаться от остального местного населения — за исключением, разве что, имен... Так что, переселенческая молодежь потеряна для Прибалтики — это стопроцентно!
— В настоящее время Ирландия сама страдает от экономического кризиса. Почему же выходцы из Латвии, в массе своей, не желают возвращаться на родину?
— Да, кризисные явления ощущаются — по сравнению с тем подъемом, который имел место года четыре-пять назад. Однако, сравнивать здешний «кризис» с латвийским «посткризисным временем» как-то даже и не хочется. Действительно, за последнее время в Ирландии закрылся ряд крупных предприятий, положение которых еще недавно казалось незыблемым. Даже могучий Dell, второй по величине в мире производитель компьютерной техники, не устоял. Но уровень «социальной подушки» в здешнем обществе настолько серьезен, что массового и серьезного падения уровня жизни до сих пор не наблюдается. Кризис, конечно, зацепил всех, но все благодарят судьбу, что зацепил он их именно здесь. Кто сумел сохранить за собой рабочее место — тот теперь боготворит свою работу. Кому не удалось — встает на пособие по безработице. Или идет учиться: если человек платил стране налоги, теперь можно получать стипендию, вполне сопоставимую с тем же пособием. Или заводит детей: материнское и детские пособия позволяют вполне успешно держаться на плаву. Цены заметно снизились (или появились новые, более дешевые товары, доступные всем). В целом же, как народ катался отдыхать на Канарские острова, так по-прежнему туда и катается. Естественно, большинство переселенцев из Прибалтики, оказавшихся в подобных условиях, видят свое возвращение на родину лишь в кошмарных снах. Вот живейший пример — одна моя сорокапятилетняя знакомая, которая в Латвии трудилась заведующей детского сада. Здесь она устроилась в гостинице, где убирает номера за постояльцами. При этом, она получает значительно — значительно! — больше, чем прежде, и два-три раза в год ездит на те же Канары. Даже те, кто вынуждено «присели» на пособия, нормально питаются-одеваются, оплачивают коммунальные счета, передвигаются на собственных автомобилях. Поэтому, естественно, люди и не спешат возвращаться в Прибалтику. Хотя, конечно, естественные ностальгические чувства никто не отменял. К тому же, здесь далеко не самый лучший климат, который не всем подходит. Опять же, с точки зрения общих культурных достижений, Ирландии далековато до Прибалтики, и развлечения здесь довольно немудреные. К тому же, можно сказать, что уехавшие в Ирландию как бы «перенесли родину с собою на подошвах своих ботинок». Это я к тому, что подобных «уезжантов» тут так много, что невольно закрадывается сомнение — полно, а остались еще хоть какие-то люди там, на бывшей прародине за Балтийским морем?! У каждого здесь куча знакомых из его бывшего города, области или района. И это скрашивает и смягчает ностальгию. Зато здесь куда более мягкие нравы, люди куда вежливей в повседневной жизни — не то, что на родине, где из-за тяжелых жизненных условий хамство стало повседневной данностью. Вроде, мелочь на первый взгляд, а на самом деле тоже важно... Опять же, когда речь заходит о политических событиях в Прибалтике, то подобные разговоры, как правило, окрашены сплошным негативом — при известиях о том, что творят там политиканы, просто волосы дыбом становятся! Многие расценивают как большое счастье уже сам факт того, что вырвались из-под власти таких вот горе-правителей, доведших свои государства до полного обнищания и вынудивших народ массово валить за бугор. Это касается не только русскоязычных, но и латышей с литовцами — люди не хотят менять свое нынешнее благоустроенное общество на неблагоустроенное. Хотя, опять же, нельзя всех стричь под одну гребенку — у многих в Прибалтике до сих пор остаются семьи, родственники и друзья; некоторые даже сейчас лелеют планы возвращения: как правило, «попозже, если жизнь на родине улучшится». В настоящее же время реально возвращаются туда лишь немногие — в Ирландии по-любому сейчас легче. Ну а кризис... что кризис? Разве что, народ нынче иногда жалуется друг на друга: «Сейчас и так с работой стало нелегко, а он из Латвии еще двоих знакомых сюда притащил! Вот гад! Лучше б он мне, а не им подсказал насчет рабочего места!»
— И, тем не менее, если верить статистике, ирландские латвийцы массово голосовали в посольстве на февральском языковом референдуме. Значит, живую связь с родиной они по-прежнему ощущают?
— Референдум — это был совершенно особый случай, выбивающийся из событий «обычной политики» . Все увидели в нем некое экзистенциальное действо, затрагивающее самые основы их мироздания, — и пошли голосовать. Естественно, каждый голосовал за свой язык: русские за русский, как второй государственный, а латыши за латышский, как единственный в этом статусе. Лично я со своим младенцем отстояла в очереди два часа! Очень замерзли. Что там творилось! Беременные, инвалиды, с детьми, все продрогшие — но сколько было людей! Голосование шло в подвале посольства, было только две кабинки, три тетушки записывали данные паспортов... и всего в помещении могли одновременно находиться человек десять. Остальные мерзли снаружи. Кстати, по моему впечатлению, большинство людей в нашей очереди говорили по-русски...
ИА REGNUM
