Солдаты «Незнаменитой войны» сражались не зря
Стоил ли этот кусок земли пролитой крови. Наверное, да. Если бы в июне 1941 года финны и немцы начали бы наступление не от послевоенной границы (соответствующей нынешней), а от реки Сестры, вряд ли бы удалось удержать Ленинград. :::Справка KM.RU
По данным историка Александра Широкорада, за 105 дней войны советские войска потеряли убитыми или умершими от ран – 65384 человек. Ранены, контужены, обожжены – 186584. Обморожены – 9614. Заболели −51892. Что касается пропавших без вести (19610 человек), то следует отметить, что часть из них оказалась в плену. После подписания мирного договора были возвращены из плена 5468 человек. В 1940 году финское правительство в «Сине-белой книге» объявило, что в регулярной армии погибли 24912 человек. Сколько погибло бойцов военизированных формирований вроде «Щюцкор» и «Лотта Свярд», не уточнялось.
70 лет назад началась советско-финская война. В финской историографии она известна как «Зимняя». Советские же историки вообще не очень любили про нее вспоминать, так что определение поэта Александра Твардовского «Незнаменитая война», представляется наиболее справедливым.
С конца 80-х годов ХХ века в нашей стране последовал вал публикаций разоблачительного характера. В основном они клеймили Советский Союз (сталинский режим), который якобы хотели лишить независимости маленькую миролюбивую Финляндию. Разумеется, в данной трактовке все действия советской стороны представляются как исключительно агрессивные, а финские, соответственно,– оборонительные. При этом подчеркивается, что тоталитарная Красная армия воевала бездарно, а свободолюбивая финская, не только героически, но и умело. Собственно, среди нашей либеральной общественности, равно как и среди зарубежной, такие трактовки истории в ходу до сих пор.
Действительность, как обычно, была гораздо сложнее. Начнем с того, что свою независимость «маленькая и мирная» Финляндия получила совсем нелигитимно – декретом Совнаркома, т. е. правительства, никем в мире непризнанного. Также как и большей частью населения страны. Не случайно впоследствии финны воздвигли памятник председателю Совнаркома Владимиру Ильичу Ленину, который и по сей день стоит в центре Хельсинки.
Стоит отметить, что в создание финской государственности внес свою лепту и другой отечественный деятель – государь император Александр Павлович Романов. В 1809 году Финляндия была отвоевана у Швеции, в составе которой была всего лишь провинцией. Зато русский царь дал ей статус Великого княжества, сейм (парламент), Конституцию, освобождение от налогов и многое прочее, в чем собственным подданным было отказано напрочь. Кроме того, Александр Павлович подарил свежеиспеченному Великому княжеству еще и Выборгскую губернию, завоеванную Петром I в 1710 году. В результате граница между сугубо российским губерниями и Великим княжеством прошла по реке Сестре – сейчас это уже в городской черте Санкт–Петербурга. Государь всея Руси таким образом, предвосхитил первого секретаря ЦК КПСС Никиту Хрущева, аналогичным образом подарившего Украине Крым. Царю Александру финны памятник также поставили.
Но в целом никакого чувства благодарности финны, получив в конце 1917 года независимость, к России не испытывали. И тут же поставили вопрос о «справедливых» границах.
Впрочем, поначалу финскому правительству было не до пограничного вопроса. Собственные финские большевики устроили в стране революцию, и началась гражданская война, в ходе которой и засияла звезда «великого финского патриота» барона Карла Густава Маннергейма. Карл Густав, правда, был этническим шведом, финский язык не знал, считая его «языком прислуги». Он верой и правдой служил государю Николаю II, числился даже в его свите, дослужился в русской армии до генерал-лейтенанта и командира корпуса.
Но тут случилась революция, сперва в России, а потом и в Финляндии, и Маннергейм оказался во главе финской Белой гвардии. Своими силами справиться с красными ему, однако, не удалось, и он обратился за помощью к кайзеру Вильгельму.
Тот охотно выслал войска во главе с генералом бароном фон дер Гольцем, и совместными усилиями бароны финских красных к началу мая 1918 года разгромили. Слегка увлекшись, Маннергейм 15 мая объявил войну и Советской России. (Это, к слову, для тех, кто любит задавать идиотский вопрос: «Да разве могла маленькая Финляндия напасть на огромный СССР?»). Он публично заявил: «Я не вложу меч в ножны, пока не верну Финляндии Восточную Карелию! (нынешнюю Республику Карелию и Мурманскую область. – Прим. КМ.RU)». Финское правительство планировало присоединить к своей «маленькой и миролюбивой» республике еще и часть архангелогородских и вологодских земель, но эти мечтания грубо оборвал кайзер Вильгельм. Он сообразил, что если большевики на такие условия согласятся, их моментально скинут. А ни одно другое правительство в России не будет соблюдать Брестский договор, который был так нужен кайзеру.
Тем не менее, финские поползновения на Карелию продолжались, бои там шли до начала 1922 года, пока несколько окрепшая Красная Армия не выставила оттуда финнов окончательно. Тем не менее, и после 1922 года практически все легальные финские партии считали, что существующая граница несправедлива, и необходимо восстановить «Великую Финляндию». Дальше всех зашла молодежная организация «Синемуста», пропагандировавшая «Великую Финляндию» вплоть до Енисея. Но и другие более умеренные партии с воодушевлением кроили шкуру еще неубитого русского медведя.
Сам Маннергейм пытался договориться с Гитлером и Пилсудским о военном союзе против СССР. Правда, поляки и немцы настолько не доверяли друг другу, что всерьез эту идею даже не обсуждали. Маннергейм искал союзников против России на противоположном конце земного шара – в Японии. Впрочем, японцы, даже воюя с СССР на Халхин-Голе, не стали объявлять ему войну – не взирая на такого потенциального союзника. Наконец, Маннергейм попытался сколотить блок поскромнее – с Швецией и Эстонией. И это не так смешно, как может кому-то показаться. С учетом построенных в царское время батарей и размещенных на них тяжелых орудий, отошедших после 1918 года финнам и эстонцам, они полностью контролировали Финский залив и могли держать под огнем и Балтийский флот, и Кронштадт, и сам Ленинград.
Собственно, именно беспокойство близости финской границы непосредственно к ленинградским пригородам и двигала советским руководством в 1939 году, а вовсе не его какая-то сверхагрессивность. Причем, советские представители неоднократно предлагали финнам гораздо большие территории взамен тех, что просили уступить в ленинградских предместьях. Финны отвечали не просто гордо, но скорее даже надменно и вызывающе.
Вопрос о том, кто кого спровоцировал, и кто сделал первый выстрел в конце ноября 1939 года, наверное, выяснить не удастся никогда. Но, тем не менее, надо отметить, что как ни парадоксально это звучит, финны к войне были готовы лучше советских войск. Еще в конце лета – начале осени Финляндия провела всеобщую мобилизацию, поставив под ружье чуть ли не 20% населения страны. А Советский Союз до сентября 1939 года вообще не имел всеобщей воинской обязанности (вот тебе и агрессивный красный монстр!) Были части постоянной боевой готовности, были многочисленные кадрированные части, т. н. «дивизии тройного развертывания». А большинство прочего мужского населения иногда собирались на сборы в территориальные войска – это называлось Всевоенобуч.
А с сентября был введен всеобщий призыв населения. Армия резко увеличилась – более чем в три раза. Но это были не войска – это были именно толпы «пиджаков», собранных в нечто, что только по имени соответствовало полкам и дивизиям. Для формирования полноценных частей не было не только необходимого количества офицеров и сержантов, да и даже обмундирования и вооружения. Репрессии 1937–1940 годов тоже, конечно, сыграли свою роль, пусть и не такую фатальную, как об этом говорили при Хрущеве и Горбачеве.
Справедливости ради надо отметить, что и качество военного планирования, разведки, организации и снабжения войск было ниже всякой критики.
Строго формально соотношение сил на Карельском перешейке было в пользу советских войск: по количеству стрелковых батальонов – в 2,5 раза, по артиллерии – в 3,5 раза, по авиации – в 4 раза, по танкам – абсолютное.
Тем не менее, фортификационные укрепления и глубокоэшелонированная оборона всего Карельского перешейка были таковы, что этих сил оказалось недостаточно не только для их прорыва, но даже для уничтожения в ходе боевых действий глубокого и чрезвычайно сложно укрепленного и, как правило, абсолютно заминированного предполья. Еще хуже же сложилась обстановка в заснеженных карельских лесах. Там колонны советских войск могли продвигаться только узкими тропами, они сильно растягивались, в результате чего мобильные финские отряды могли разрезать их на части, и громить по отдельности.
Учитывая общую управленческую неразбериху, традиционно отвратительно работающую в нашей армии связь, недостаток самого необходимого снаряжения, вплоть до ножниц для резки проволок, не удивительно, что триумфального похода не могло быть в принципе. О чем говорить, если, отправившись в поход на вражеские укрепрайоны, о наличии мин вспомнили только в ходе войны. И тогда выяснилось, что миноискателей в РККА просто нет.
Мерецкову и Жданову пришлось вызвать ленинградских ученых и приказать им изобрести и сделать миноискатели в течение суток.
Войска даже не имели теплого обмундирования – несмотря на морозы под 30–40 градусов. 44-я дивизия, перекинутая с Украины, пошла в Карелию в суконных буденовках и летней хлопчатобумажной форме. Дивизия эта попала в окружение. Значительная часть ее погибла. Командир, комиссар и начальник штаба поспешили покинуть расположение части в начале боя. И даже в таких условиях бойцы не сдались, и с огромными потерями прорвались к своим. Перед их строем были расстреляны их комдив с коммисаром и начштабом.
Вопреки легендам о сталинской кровожадности, больше из военачальников не был расстрелян никто. Хотя, откровенно говоря, многих бы следовало.
Не будем описывать весь ход военных действий. Отметим, пожалуй, главное. Любая другая армия, окажись она в таких же условиях, как советская, зимой 1939/1940 года просто разбежалась бы. Но, как это часто у нас бывает, просчеты больших начальников удалось перекрыть редкостной стойкостью и мужеством наших солдат и офицеров. И война все же была выиграна.
13 марта 1940 года в Москве был подписан мирный договор, согласно которому к СССР отошел Карельский перешеек (города Выборг и Сортавала), несколько островов в Финском заливе, участок финской территории с городом Куолаярви и часть полуостровов Рыбачий и Средний. Кроме того, Союз получил в аренду часть полуострова Ханко (Гангут).
Стоил ли этот кусок земли пролитой крови. Наверное, да. Если бы в июне 1941 года финны и немцы начали бы наступление не от послевоенной границы (соответствующей нынешней), а от реки Сестры, вряд ли бы удалось удержать Ленинград. А это означало бы крушение всей северной части фронта, гибель Балтфлота и войск в Карелии, потерю единственного пути связи с союзниками через Мурманск и Архангельск и так далее. Так что погибшие в той «незнаменитой войне» во многом способствовали победе в войне Отечественной.
И в заключение. Когда, в ходе переговоров в Москве финны поняли, что Выборг и прилегающие земли придется отдать, они попросили хотя бы заплатить за них некоторую сумму денег. Вячеслав Молотов отвечал им:
– Когда Петр I получил эти земли, наряду с прочими, по Ништадскому миру, он заплатил за них два миллиона серебряных рублей. Так что обращайтесь к Петру Великому.
Если он прикажет, мы заплатим!
Максим Хрусталев
KM.RU
