Судья Аудрюс Цининас, реабилитировавший посмертно Андрюса Усаса: «Резонансные дела — тяжелое бремя»

Судья Аудрюс Цининас называет доставшееся ему дело о педофилии вызовом — нехватку адреналина оно восполнило с лихвой. Но все проходит, закончилось и это дело, расколовшее Литву. Наконец несколько недель можно отдохнуть. :::

Коллегия судей 2-ого Вильнюсского участкового суда оправдала Андрюса Усаса, обвинявшегося в растлении дочери Драсюса Кядиса, за неимением доказательств вины.

Суд отметил, что в Каунасе, на улице Гимбутене, в квартире, в которой якобы А.Усас постоянно развращал малолетнюю девочку, он был всего 2-3 раза и никаких действий не совершал.

Суд постановил, что девочка могла приобрести сексуальный опыт в доме своего отца во время съемок в 2008-2009 гг. Суд также указал, что сделанный Д.Кядисом записи с показаниями девочки были незаконными, нарушающими права ребенка, травмирующими.

«Были организованы не менее 9 сеансов съемок с участием ребенка. Проводилось настойчивое дознание ребенка, его заставляли участвовать в психически травмирующих эпизодах. После перерыва в одном моменте мы видим, что ребенок отвечает так, как того желают близкие», — отметил председатель Коллегии судей А.Цининас.

У суда возникли подозрения, что представленный на записи рассказ ребенка был вырезан, а видеоматериал смонтирован согласно желаемому сценарию, были вырезаны сцены, которые не согласовываются с версией сексуального использования ребенка, и те, на которых очевидно, что на ребенка оказывают внушение, и его учат рассказывать и сексуальном использовании.

Решение суда в течение 20 дней может быть обжаловано Вильнюсскому окружному суду.

— Во время рассмотрения дела доказано, что педофилии не было. А.Усас реабилитирован — оправдан уже после смерти. С этой историей связаны пять смертей. Если знать контекст, возникает вопрос — неужели все было бессмысленно? — спросил еженедельник 15min у А.Цининаса.

— Я согласен, что общая картина выглядит довольно страшно. Я не прокурор, лишь простой человек, и знаю столько же, сколько и вы. Я бы не хотел выражать частное мнение, однако я верю, что наши правоохранительные учреждения все правильно расследуют и смогут все объяснить обществу.

Что касается дела, в котором А.Усас обвинялся в педофилии и которое рассматривал суд, это лишь крохи всех тех версий, той титанической работы, которую проделали прокуроры. Решение относительно опровержения всех этих версий было принято еще в феврале 2010 года. А то, что рассматривал суд сейчас, является лишь маленькой частью всей мозаики, которую расследовали прокуроры, и которую признали не подтвердившейся.

Я говорю о предъявленных А.Усасу обвинениях в сексуальном насилии, об обвинениях, предъявленных тете девочки Виолете Нарушявичене, судье Йонасу Фурманавичюсу.

Сейчас суд рассматривал обвинения в педофилии в узких рамках: А.Усасу были предъявлены обвинения в совершении конкретных действий в конкретном месте — в растлении ребенка в арендуемой квартире. А.Усас обвинялся в том, что он лизал различные части тела, в том числе и половые органы, и в том, что сам просил ребенка лизать его тело. А.Усаса не обвиняли в том, что он обнажался или намеревался обнажиться в присутствии ребенка, демонстрировал свои половые органы, поэтому суд эти обстоятельства не расследовал. Суд расследовал дело в рамках предъявленных обвинений и признал, что указанных в обвинениях событий не было.

— Суд не признал доказательством видеоматериал, на котором девочка рассказывает о растлении. Но ведь именно с распространенных записей все и началось.

— Мне тяжело об этом говорить и, если честно, я бы хотел как можно скорее забыть это, но, к сожалению, нужно признать, что память ребенка была изменена и модифицирована во время неквалифицированного и незаконного опроса, который проводил отец девочки во время продолжительных съемок, задавая многочисленные вопросы.

— Утверждение звучит, словно из области фантастики. Неужели на самом деле возможно изменить память ребенка, побудить рассказывать о вещах, которых не было? Мало того, в конце концов заставить поверить в эти вещи?

— В Литве дело о растлении ребенка такого характера — единственное и уникальное. Я надеюсь, что больше таких дел в нашей стране не будет. Однако если рассматривать это в мировом контексте, можно сказать, что такие дела встречаются в каждой стране.

Специалисты обращают внимание на мировую практику и отмечают, что чем больше маленьких детей расспрашивают, тем больше можно услышать различных фактов, не соответствующих реальности: неправильные методы опроса ребенка инспирируют дать показания, которые не имеют ничего общего с реальностью.

Во время рассмотрения дела суд опирался на процесс семьи МакМартин в США. Наше дело — уменьшенное отражение процесса МакМартин. В 1983-1990 гг. в деле МакМартин звучали обвинения, что в дошкольном образовательном учреждении сексуально использовали воспитанников. Были предъявлены обвинения в более чем 300 эпизодах педофилии.

Процесс длился в течение 7 лет, его сопровождали похожий ажиотаж и фобии, как и в Литве. Не один, а несколько десятков детей представили фантастические версии растления: они рассказывали о подземных тоннелях под учреждением, о педофилах, прилетающих на метлах, сатанинских обрядах педофилов, один ребенок даже узнал в лице Чака Норриса растлевавшего его человека. Представляете себе масштаб? И все в это верили.

Волну обвинений поднял один воспитанник учреждения, у которого, как потом выяснилось, были определенные психологические проблемы.

Все закончилось тем, что ни одно обвинение не подтвердилось, а обвиняемые были оправданы. Для прозрения США понадобились семь лет, нам хватило четырех.

— Что влияет на неверные показания детей?

— Искреннее, но неквалифицированное желание следователей выяснить правду. Когда опрашивали детей в процессе МакМартин, была использована аналогичная техника, к которой прибегнул и Д.Кядис. Директивные, закрытые вопросы провоцируют детей фантазировать о якобы испытанном сексуальном насилии, вести себя согласно сценарию, диктуемому опрашиваемым лицом, оправдать его надежды.

Отец задавал дочери такие вопросы, которые задавать было нельзя — об этом заявляют специалисты в выводах уголовного дела.

— Исходя из решения суда, становится ясно, что профессионализма при общении с ребенком не хватало не только отцу, но и специалистам.

— Часть вины за то, что показания ребенка были потеряны, ложится и на недостаточно квалифицированного психолога, которая проводила первые опросы. Она признала, что впервые опрашивала такого ребенка, поэтому, возможно, и не хватило компетенции.

Однако давайте посмотрим на контекст. Прокурор, расследовавшая дело, обратила внимание на то, что тогда сложилась такая ситуация, что речь шла не о квалифицированном, а о любом психологе. Я не виню психолога: ее назначили, она выполнила свою обязанность, как могла. Я думаю, она делала это искренне, старалась всеми силами помочь докопаться до правды.

— Если доказано, что педофилии не было, значит, вина за состояние девочки падает на самого Д.Кядиса?

— В решении суда не написано, что отец девочки совершил какое-либо преступление, предусмотренное в Уголовном кодексе. В нем написано, что, опрашивая девочку, отец нарушил закон, но суд не выяснял мотивы. О вопросе намеренности суд тоже не высказывался. Поэтому мне странно, что кто-то защищается от того, в чем никто не обвиняет, чего в решении суда нет. Мне это кажется преувеличенным и ненатуральным.

— Между тем от общества можно было ожидать более бурной реакции — протестов, демонстраций. Сейчас же все ограничилось злость в Интернете и тихими пикетами. Не удивляет ли это?

— Я вижу несколько причин такого спокойствия общественности. Майские события в Гарляве, когда ребенок был возвращен матери, я бы назвал переломным моментом. С того времени ажиотаж начал идти на спад.

Второй важный момент — открытая деятельность коллегии судей, рассматривающей дело А.Усаса. Наверное, это беспрецедентный случай в истории судов Литвы, когда дело о растлении ребенка рассматривается публично. Коллегия судей долго обсуждала вопрос публичности, однако в конце концов решила рассматривать дело не за закрытыми дверями, это само собой выпустило пар.

Наверное, вы знаете выражение о черной кошке в темной комнате. Я наблюдал за ситуацией со стороны, когда процесс еще был закрытым, и видел двух волшебников, из которых один заходит в темную комнату и говорит, что там есть черная кошка, а другой — что нет. А правды никто не знает.

Публичность — как информирование, так и процесс — помогли осветить ту черную комнату. Она была освещена не только ради того, чтобы информировать общественность, это само собой хорошо, но и ради работы коллегии судей.

Один журналист, который, как я думаю, распространял не совсем верную информацию, даже не скрывал раздражения в связи с тем, что процесс будет открытым. Мы заметили, что волна публикаций и телепрограмм утихла, хотя, может быть, это лишь совпадение.

— Обычно судьи избегают публичности, а вы относительно некоторых вопросов высказываетесь и в своем блоге, и в профиле Facebook. Почему?

— Это дело тем и особенно, что наряду с процессными действиями нужно было применять и определенные дополнительные меры по информированию общества. Высказывания в блоге и Facebook были не внеклассовой деятельностью, а частью профессиональной деятельности, по моему мнению, необходимой частью этого процесса. Я был убежден, что это нужно, поэтому так и поступал.

Если будешь говорить правду, никакими манипуляциями никому не удастся ее опровергнуть.

Моя процессуальная деятельность завершилась 30 ноября. Думаю, скоро завершится и моя публичная деятельность — выяснение мотивов решения суда. Нужно знать меру. Суд — это не то учреждение, которое вступает в споры с людьми, которые недовольны решением. Мотивы решения проверит суд второй инстанции.

Чувствуя меру, я закончу общение со СМИ на тему этого дела, поскольку оно для меня достаточно трудное. Я примусь за другие дела, но перед этим несколько недель отдохну.

Я рассматривал это дело с апреля, однако нагрузка была огромной — месяц можно посчитать за три. С точки зрения нервов, сил, проделана огромная работа.

— И все же резонансное дело в профессиональном смысле — подарок или кара Божья?

— Это был вызов: нехватку адреналина, которая появилась в карьере в определенное время, это дело компенсировало сполна.

Реально ни один судья не захотел бы такое дело, поскольку оказываешься не только мишенью для объективных СМИ. Которые хотят правильно осветить ситуацию, но и для тех, которые по тем или иным причинам изображают события не совсем верно и адекватно.

Возьмем случай Кедайняйского судьи, когда он рассматривал гражданское дело об установлении места жительства ребенка и другие дела. Никакой судья не захочет таких дел. Не просил и я. Так получилось, что это дело дали мне. А я уже поступал так, как считал правильным. Если уже мне досталось это дело, я делал это искренне и ответственно. Думаю, мне удалось. Однако если обобщить, могу сказать, что резонансные дела для судей — это тяжкое бремя.

— Не как судье, а как человеку, наверное, нелегко, когда знаешь что, каким бы ни было решение суда, для части общества оно все равно будет несправедливым?

— Каждый человек, перед тем, как выбирать профессию судьи, должен смириться с тем, что часть его решений будет оценены неоднозначно.

Если ты боишься критики и отрицательной реакции на свои решения, в справедливости которых ты уверен, возможно, нужно выбрать другую профессию. Стресс — неизбежный спутник работы судьи, особенно во время рассмотрения резонансных дел, привлекающих внимание общества. Однако миссия судьи — не убедить общественность в том или ином решении. Миссия судьи — правильно рассмотреть дело и убедительно это объяснить, что мы и делаем.

— Во время чтения комментариев в Интернете складывается впечатление, что некоторые эпитеты в свой адрес вы обоснованно можете считать оскорблением, а возможно, даже обратиться в суд.

— Иногда люди не совсем адекватно выбирают слова и говорят то, чего ты, возможно, не хотел бы услышать, но это — часть профессиональной деятельности. Ведь ты не будешь судиться с каждым комментатором в Интернете. В публичные споры я также не вступаю: должен быть сохранен определенный уровень, достоинство. За 20 лет рабочей практики у меня появился иммунитет, я стал устойчивым.

— Чувствовали ли вы себя в безопасности? Никогда не дожидались угроз или намеков о расправе?

— Могу официально заявить, что сегодня (в минувшую среду, 5 декабря — прим. ред.) мне угрожали.

Проходя мимо пикета из пяти человек, я услышал от одной женщины: «О, смотри, Цининас идет. Как ему не стыдно!» Больше, тьфу тьфу тьфу, ничего не слышал. Я не сомневаюсь в своей безопасности и справедливости решения суда, как и в том, что большая часть жителей Литвы понимает приговор, и что в нем написано.

— Были времена, когда родственники ссорились, не разговаривали, поскольку одни были за В.Ландсбергиса, другие — за А.М.Бразаускаса. Когда вы рассматривали это дело, среди своих близких вам не доводилось оказаться меж двух огней?

— Конечно, приходилось сталкиваться с довольно категоричными уверениями в правоте той или иной стороны. Я шутил, что, наверное, единственный в Литве не знаю, какое решение приму, и где правда. Так и было — члены коллегии судей приняли решение только в комнате для совещания. Если у меня спрашивали мнение, я говорил, простите, но я ничего не знаю. В семье отношение к работе толерантное, моему решению доверяют, и не лезут туда, куда не надо.

Дело о педофилии

Эта трагическая история началась в 2006 году, когда Лаймуте Станкунайте обратилась в суд с просьбой установить, с кем будет жить ее дочь от Драсюса Кядиса. В 2008 году суд установил, что девочка будет жить со своим отцом. В тот же год Д.Кядис сообщает полиции, что его дочь растлевали.

В конце 2008 года обвинения в растлении девочки предъявляются Андрюсу Усасу. В 2009 году Д.Кядис сообщает прокуратуре, что А.Усас, судья Йонас Фурманавичюс и мужчина по имени Айдас насиловали не только его дочь, но и ее двоюродную сестру — дочь сестры Л.Станкунайте Виолеты Нарушявичене.

В 2009 году Д.Кядис разочаровывается в правоохранительных органах и государственных учреждениях и рассылает СМИ записи, на которых его дочь рассказывает о сексуальном насилии.

5 октября 2009 года в Каунасе убивают Й.Фурманавичюса и В.Нарушявичене. Главный подозреваемый Д.Кядис скрывается. Сестра Д.Кядиса назначается опекуном дочери Л.Станкунайте. Л.Станкунайте начинает правовую борьбу за дочь.

17 апреля 2010 года в Каунасском районе найден труп Д.Кядиса. Установлено, что он умер в результате несчастного случая. 13 июня 2010 года во время несчастного случая умирает главный подозреваемый в деле о педофилии А.Усас. С делом о педофилии связывали и смерть пасынка председателя Каунасского окружного судьи Альбертаса Милиниса Вайдаса. Он был найден застреленным.

17 мая 2012 года Л.Станкунайте с помощью полиции забирает дочь у Н.Венцкене, которая не исполнила решение суда отдать дочь матери.

30 ноября 2012 года с А.Усаса сняли обвинения в педофилии.

15min.lt